Георгий Малинецкий. Дорогу осилит идущий

Дорогу осилит идущий, но нужно знать, куда идти

"Тот, кто ковыляет по прямой дороге,

опередит бегущего, который сбился с пути".

Фрэнсис Бэкон

О президентском послании и наших надеждах

Читая и слушая февральское послание президента России Федеральному Собранию в части, касающейся науки, невольно задаёшься вопросом: видит ли наше руководство этот прямой путь в будущее?

Послание 2019 года продолжает логику послания прошлогоднего, где указывалось: "Отставание — вот главная угроза и вот наш враг… Дело в том, что скорость технологических изменений нарастает стремительно, идёт резко вверх. Тот, кто использует эту технологческую волну, вырвется далеко вперёд.

Тех, кто не сможет этого сделать, она, эта волна — просто захлестнёт, утопит". В последнем послании показывается, как шаг за шагом это отставание будет преодолеваться. Судя по всему, многие предложения учёных были услышаны.

Принципиально важна программа генетических исследований, указ о которых уже подписан. В этой области происходит научная революция, которую специалисты называют генетическим штормом. Вызов в данной сфере сравним по масштабу с теми, которые решали атомный и космический проекты.

Здесь необходимы и научные прорывы, и создание гигантской отрасли, которая может преобразить медицину, сельское хозяйство и всю нашу жизнь.

Ещё в 2013 году появилась технология CRISPR — простой, точный, дешёвый и быстрый метод редактирования генов. А уже в 2017 году в Калифорнии была произведена первая операция по редактированию генома взрослого человека.

В программе развития генетических технологий на период 2017—2019 гг., подготовленной Министерством науки и высшего образования, написано: "К концу выполнения программы доля России в мировом объеме генетических исследований должна составить не менее 1%".

Если бы в своё время руководство нашей страны так же относилось к ядерному и космическому проектам, то у нас не было бы сейчас ни бомб, ни ракет — да и нас самих, вероятно, тоже. Судя по всему, президент осознает эту новую реальность и масштаб "генетического вызова".

Каждая третья научная работа в мире сейчас выполняется в области медицины. И триллион рублей, который предполагается вложить в борьбу с онкологическими заболеваниями за ближайшие шесть лет, включая проведение научных исследований, соответствует этому мировому тренду.

Очень ценным представляется то, что утилизацию и переработку мусора президент рассматривает как научную проблему. В развитых странах перерабатывается примерно 95% отходов, а хоронится на полигонах — всего 5%. У нас пропорция обратная!

Во многих регионах уже происходили "мусорные бунты". Многое из того, что планируется: "мусорные поезда" из Москвы в Архангельск, мусоросжигательные заводы по всей стране и т.д., — неприемлемо. Сжигание мусора — это далёкое прошлое, многие подобные заводы "производят" диоксин и ряд других канцерогенов.

Поставленная президентом задача "повысить долю обработки отходов с сегодняшних 8-9% до 60%, чтобы не накапливать новые миллионы тонн мусора", очень масштабна и своевременна.

Заметим, что твёрдые коммунальные отходы составляют лишь 5% от общего объёма. Остальное даёт промышленность, сельское хозяйство, другие отрасли.

В ведущих странах переработка мусора давно является областью высоких технологий с роботами, лазерами, системами искусственного интеллекта. Наверное, и нам не стоит отставать.

Ведь есть у нас и специалисты, и свои технологии. С 2006 по 2013 год в Санкт-Петербурге издавался журнал "Рециклинг отходов", собиравший лучшие технологии и ведущих специалистов в данной сфере.

Было проведено 16 Всероссийских конференций по всей стране, получены престижные зарубежные награды.

Но следующие действия правительства привели к тому, что многие из этих уникальных специалистов остались не у дел. Может быть, сейчас ситуация изменится?

Президент обратил особое внимание на проблемы образования и школу "Сириус". Эта школа — действительно большой успех. Один из её создателей, профессор Ю.В. Громыко, назвал свою недавно вышедшую книгу "Образование как политическая технология".

Действительно, это важнейшая технология создания будущего. Один из преподавателей "биологической смены" из МГУ, работавший в "Сириусе", рассказывал мне: "Таких мотивированных, талантливых ребят я ещё не видел.

Через три дня занятий они попросили не водить их на море и на экскурсии, чтобы побольше всего успеть. У них есть шанс состояться".

Тем не менее в целом с образованием у нас всё не так благостно. Как заметил преподаватель одного ведущего технического вуза: "Мы проводим удивительный эксперимент — пытаемся дать высшее образование ребятам, не имеющим среднего". 

И это действительно так: многолетние "образовательные реформы", проводимые под началом Высшей школы экономики (ВШЭ), привели к деградации и развалу среднего образования в России.

Тот же Фрэнсис Бэкон, чьи слова вынесены в эпиграф этой статьи, не был ярым приверженцем реформ ради реформ, однако считал, что "тот, кто не хочет прибегать к новым средствам, должен ожидать новых бед".

Хочется надеяться, что использование новых средств для достижения целей, обозначенных в президентском послании, позволит нашей стране не только избежать многих, вовсе не обязательных для нас, бед, а, может быть, позволит и "обогнать, не догоняя", как это иногда бывало в русской истории.

Об инженерном образовании

Рассмотрим подробнее одну тему, небезразличную для нашего национального будущего — тему инженерного образования.

В настоящее время эта сфера находится в глубоком кризисе. Задачи, поставленные президентом России в обращениях к Федеральному собранию 1 марта 2018 года и 20 февраля 2019 года, требуют как можно скорее из этого кризиса выйти.

Я имею честь преподавать в нескольких ведущих вузах, готовящих инженеров различной специализации. Мои родители заканчивали МГТУ имени Н.Э. Баумана и с гордостью рассказывали о традициях этого легендарного вуза, настоящих инженерах, прекрасных профессорах, блестящих выпускниках.

Кто такой инженер? В чём заключаются особенности инженерного труда и его отличия от работы учёного? Какова ваша мечта? Что вы хотели бы сконструировать, создать, построить?

Каковы основные инженерные прорывы XIX и XX века, и что мы ждём от XXI века? Какие отрасли промышленности в первую очередь следует развивать современной России?

Какие инженерные задачи будут решаться в рамках VI технологического уклада? Я вновь и вновь задаю эти вопросы магистрам 2-го года (по-старому шестикурсникам) и не получаю ответов… Почему?

Скажут: выпускники не ощущают себя инженерами, творцами, а лишь будущими исполнителями того, что скажут старшие товарищи, при условии, что за это "достойно заплатят".

Ещё скажут: у них нет ощущения взрослых, самостоятельных, ответственных людей в том, что касается профессии. Они намного инфантильнее, чем выпускники прежних лет.

Ещё: они не мыслят себя в будущем времени, не видят перспективы своей области, а ведь ещё Генри Форд учил, что ему нужны специалисты, которые знают, как будут делать машины через 10 лет, а как делать это сейчас, он знает и сам.

Или: они, в отличие от своих зарубежных коллег, не знакомы с азами теории рационализации и изобретательства (ТРИЗ) и междисциплинарными подходами, с достижениями ряда других дисциплин, которые они могли бы использовать.

А также: большинство из них, как уже отмечено выше, имеет слабую школьную подготовку, "узкую базу" знаний.

И, наконец, и, может быть, это главное: ребята не уверены, что им удастся найти работу по специальности, что их знания будут востребованы.

Именно эту ситуацию нам нужно изменить. Император Николай I иногда говаривал: "Мы — инженеры…" Именно инженеры должны стать центральными фигурами в новой России.

Мои коллеги часто сетуют: "Бухгалтеры победили инженеров…" Чтобы вырваться вперёд, нам придётся изменить ситуацию, поставить вновь во главу угла инженеров, творцов, а не "квалифицированных потребителей" или представителей сектора услуг.

Показатели инженерной активности — это число предприятий, в которых внедряются инновации, делаются изобретения, которые идут вперёд. В России сейчас таковых всего 9,6%, а в Германии — 58,9%, во Франции — 46,5%, в Англии — 45,7%. Эту ситуацию надо срочно менять.

Если наша экономика невосприимчива к инновациям, то, как показывает история, да и соответствующие математические модели, у нас нет шансов сократить отставание.

В 1990-е годы элиты ориентировали Россию на вывоз сырья и обслуживание развитых стран, на свёртывание обрабатывающей промышленности. Вспомним гайдаровский императив: "Всё, что будет надо, купим!"

От этих лет осталось тяжёлое наследство: сегодня от 80 до 90% всего российского оборудования и от 40 до 60% ширпотреба — это импорт.

Уровень проблем российской экономики можно оценить по объёму импорта. В 2013 году, до Крыма, Сирии и санкций, он составлял около 300 млрд. долларов — бюджет крупной страны.

Из них на 150 млрд. долларов закупалось оборудования и транспортных средств, а ведь СССР был машиностроительный сверхдержавой. Импорт продуктов химической промышленности стоил 48 млрд. долларов — всего того, что мы, имея гигантские запасы нефти, угля и газа, можем и должны делать сами.

И при огромных посевных площадях мы закупали на 40 млрд. долларов продовольствие. Если называть вещи своими именами, то России в нынешнем мире как воздух нужна новая индустриализация, и готовить мы должны тех, кто сможет её осуществить.

Особую тревогу вызывает то, что мы пока не видим достаточно быстрой и масштабной мобилизации в сфере технологий и производства. Когда я поинтересовался у лауреата Нобелевской премии академика Ж.И. Алфёрова, ныне покойного, во что следовало бы вложить средства, чтобы укрепить национальную оборону, он, не задумываясь, ответил: "Только в элементную базу. Ведь от 80 до 95% возможностей современного оружия определяется электроникой, которая в него зашита".

По данным журнала "Электроника", до введения санкций мы закупали 60% всей элементной базы, а после них — 90%.

Более того, нет содержательный программы реанимации отечественной электроники, и многие ведущие эксперты даже не надеются, что нам удастся вернуть себе внутренний рынок гражданской электроники и воссоздать современное электронное машиностроение.

На макроуровне есть возможность достаточно быстро исправить ситуацию, если пойти по пути "тихоокеанских тигров": Японии, Китая, Южной Кореи. Это ясное целеполагание на государственном уровне, индикативное планирование и ставка на следующий, а не на текущий или тем более предыдущий, технологический уклад.

Инновационную активность: число патентов, изобретений, рацпредложений, научных работ, — надо увеличить хотя бы до советского уровня, то есть более, чем в 10 раз. Мировой опыт показывает, что сделать это довольно просто: за изобретения и рацпредложения следует хотя бы немного платить. И дело не только в деньгах, но и в ощущении востребованности обществом нового.

Но во что из всего этого следует вкладывать средства? Нужна экспертиза. В Кремниевой долине венчурные фонды поддерживают в среднем лишь 7 предложений из 1000. Однако это сито экспертизы и позволяет снизить риски инвесторов до приемлемого уровня. Главной экспертной организацией страны в области науки и технологий по-прежнему считается Российская академия наук (РАН).

Однако, лишённая собственных НИИ и превращённая в "клуб по интересам", она осталась не у дел и вообще, согласно принятому в 2013 году закону, утратила свой статус научной организации.

О школе высшей и средней

В области высшего образования нам следует посмотреть правде в глаза. Советская система подготовки специалистов развалена. Бакалавриат и в принципе, и в условиях слабого среднего образования, в России не даёт полноценного высшего образования: то ли бакалавры — это техники, получившие не слишком хорошее, но законченное образование, то ли это "полуфабрикаты" для следующих ступеней обучения.

Чему и как учить магистров во многих вузах, да и на ряде факультетов МГУ, вообще непонятно. Когда в магистратуру приходят бакалавры из разных вузов с различным уровнем подготовки, то их заново приходится учить азам.

Огромная наша беда состоит в том, что мы обманываем себя. Взять хотя бы медицину… Сегодня без хорошей рекомендации ни к платному, ни к бесплатному врачу с серьёзной хворью идти не рискнёшь.

Интересуюсь в ведущем вузе, готовящем стоматологов: сколько ребят у них ни разу не заглядывали в рот пациенту? Ответ: больше половины! Эти люди, получив диплом стоматолога, начнут торговать лекарствами или просто не будут работать по специальности.

Спрашиваю у 40–летних выпускников другого ведущего медицинского вуза: сколько ваших однокурсников осталось в профессии? Ответ: примерно 20%!

С педагогическими вузами ситуация ещё более грустная.

Иными словами, высшая школа России сейчас похожа на комплексное число: у него есть не только действительная, но и мнимая часть. Может быть, попробовать обойтись без мнимой?

Николай I говорил, что Россией правят столоначальники. Но куда тогдашним бюрократам до нынешних?! Знакомый ректор жаловался, что для прохождения аттестации его вузу пришлось распечатать 8 миллионов (!) страниц. Чтобы выполнить этот сизифов труд, ректорату понадобилось дополнительно закупить 50 принтеров. А кто всё это будет смотреть?

Другой бывалый ректор хвастался, что обошёлся малой кровью — большая предварительная работа позволила уложиться всего в полмиллиона страниц. Но ведь такой объём тоже невозможно прочесть!

Как и те горы ненужных бумаг, которые вынуждены делать профессора и преподаватели (а кое-где надо всё это ещё и переводить на английский!). Может, стоит окоротить наших начальников и повернуться лицом от никому не нужных бумаг к живым людям, студентам, будущим специалистам?

И всё же главные беды нашей высшей школы начинаются со средней.

Рейтинг качества среднего образования обычно определяется на основе Международной программы по оценке образовательных достижений учащихся (PISA). Эта система показывает, как пятнадцатилетние ребята умеют применять свои знания. В 2015-2016 гг. пятёрка лидеров по математике была такова: Сингапур, Гонконг (Китай), Макао (Китай), Тайвань, Япония.

По естественным наукам: Сингапур, Япония, Эстония (!), Тайвань, Финляндия. По математике, достижениями в которой мы всегда гордились, наши ребята оказались 25-ми, по естественным наукам — 32-ми, да и по владению родным языком — только в третьей десятке.

А впереди — те страны, которые во многом скопировали советскую среднюю школу. Да и промышленные, и технологические успехи этих стран налицо.

Что-то идёт не так… Ни новые школьные здания, ни скоростной Интернет здесь не помогут. Видимо, надо разбираться, чему учат детей, как учат, кто и для чего учит.

Сформулируем и кратко прокомментируем ряд предложений, которые должны достаточно быстро улучшить положение дел в инженерном образовании:

1. Отстранение Высшей школы экономики (ВШЭ) от фактического руководства системой образования России.

Реализация предложений этой организации в течение последних десятилетий и предопределила развал отечественного образования.

2. Срочный отказ от единого государственного экзамена.
Есть такая пословица: "Если хочешь победить врага, научи его детей". ЕГЭ — оружие Запада, которым он стремится победить Россию за школьной партой.

Известно, что то, что не спрашивают, то не учится. Учёба в старших классах сводится к натаскиванию на сдачу ЕГЭ. Поэтому наши дети в массе своей не знают химии, биологии, гуманитарных дисциплин.

А эти знания нужны, чтобы вырастить хорошего инженера. ЕГЭ фактически блокировал профориентацию для школьников.

Требования к аттестату зрелости упали "ниже плинтуса". Вступительный экзамен в вуз и выпускной экзамен в средней школе — принципиально отличаются друг от друга. Вот список главных отличий между ними.

См. также:  

Георгий Малинецкий. Апология «незнаек»

https://izborsk-club.ru/16814