Прощай, МХАТ? Или всё-таки простимся с Бояковым?

Продолжаем переживать острейшую драму, развернувшуюся в одном из ведущих театров страны. Увы, не на его сцене, а в самом коллективе МХАТ имени М. Горького — после шоковой смены знаменитого руководителя.

Читатели «Правды» знают, что прославленную Татьяну Доронину «по воле свыше» заменил у руля легендарного театра снискавший известность лишь в определённых кругах Эдуард Бояков. О том, насколько безобразно, бесчеловечно и оскорбительно по отношению к выдающейся подвижнице отечественной культуры была проведена операция её низложения в начале прошлогоднего декабря, наша газета писала (даже кричала!) уже не раз. Говорилось и про абсолютно неподходящий кадр подобранного преемника.

«Сверху» реакции не последовало. А между тем истекает пятый месяц мхатовского правления г-на Боякова. В середине марта была выпущена первая благословлённая им премьера, 19 апреля — вторая. Накануне каждый раз организовывался бурный пиар на ТВ и в прессе. Обещалось событие невероятного масштаба. Но… каков реальный результат? Есть основания сказать об этом.

Итак, что же получилось

Первое и самое главное: событий в позитивном смысле этого слова не произошло. Премьера №1 (сначала о ней) явила зрителям вполне заурядную поделку, смётанную на скорую руку, да к тому же не оригинальную, а заимствованную со стороны.

Известный режиссёр Андрей Кончаловский, используя шестисерийный телефильм классика шведского кино Ингмара Бергмана «Сцены из супружеской жизни», снятый им аж в начале 70-х годов прошлого века, сперва слепил нечто «по мотивам» для театра в Неаполе, близ которого у Андрея Сергеевича теперь своя вилла. Игралось это на итальянском языке и в соответствующих реалиях, с участием супруги режиссёра Юлии Высоцкой. А затем Кончаловский, живущий иногда вместе с женой и в России, решил перенести шведско-итальянскую фантазию на русскую почву, да ещё в «лихие 90-е»: для пущей терпкости восприятия, конечно.

Однако по какой-то причине (качество, скорее всего) театр имени Моссовета, в руководство которого с некоторых пор входит сам Андрей Сергеевич, спектакль этот не принял. Вот тут, очень кстати, как показалось, и подвернулся Бояков со своим интересом. Расчёт простой. Уже имена Бергмана и Кончаловского зрителей заинтригуют. А если в пару с Высоцкой режиссёр предлагает звёздного и медийного любимца женщин Александра Домогарова из того же театра имени Моссовета, успех гарантирован с лихвой.

Примерно так, я полагаю, «продюсерски» мыслил Бояков. Но — просчитался. По существу антрепризный вариант постановки, не имеющий никакого отношения к коллективу МХАТ, зрительский интерес держал весьма недолго. Я увидел, как на первом же представлении люди стали уходить со спектакля.

Оно и понятно. Скучно смотреть на ничем не интересных мужчину и женщину, с крайним трудом переносящих вынужденные отношения, скреплённые «законным браком». От Бергмана мало что осталось. Да и разве Кончаловский работал над этой антрепризой так же, как, скажем, в своё время над «Сибириадой» или «Романсом о влюблённых» в кино?

Какое там! Печать небрежности и спешки здесь чувствуется во всём. Даже в кое-как собранных «левой ногой» кадрах видеоряда, призванного иллюстрировать происходившее в Москве в пору «перестройки» и «реформ». Про такое «кое-как» и говорится напрямую: халтура.

Зритель это иногда понимает. И отвечает соответствующим образом. Что же касается режиссёрских находок, то самая яркая тут, пожалуй, перебрасывание красных женских трусиков, устроенное на сцене между охладевшими друг к другу супругами.

Словом, оваций в зале после завершения тягучего, монотонного действа не было. А вот банкет, как сообщил «в картинках» сайт театра, состоялся. И почтил его своим присутствием сам министр культуры Российской Федерации Владимир Ростиславович Мединский.

Прежде чем перейти к премьере №2

Да, прежде чем высказаться о «Последнем герое» — втором премьерном спектакле на сцене МХАТ за время без Т.В. Дорониной, задержимся на фигуре министра. Конечно, это знак: Мединский поднимает бокал в стенах Московского Художественного академического театра имени М. Горького. А знак чего? Наибольшего благоприятствования, разумеется.

Министры — занятой народ. Тому же Мединскому сколько надо думать-передумать, чтобы дойти до идеи слияния двух знаменитых русских театров, находящихся за сотни километров один от другого — в Ленинграде и Ярославле.

Вряд ли в течение своего министерского срока побывал он в доронинском МХАТ на премьерах. Этот театр всегда был для него «архаикой», не в пример некоторым прочим. И вдруг — не только на премьеру, но и на банкет!

Вот так означается начало новой эры в биографии выдающегося творческого коллектива — от К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко до Э.В. Боякова. К Татьяне Васильевне в министерстве культуры — один подход, а к Эдуарду Владиславовичу — совсем другой.

Да что ж удивляться: министр со своим назначенцем Бояковым — единомышленники. Они строют «новую культуру» в стране. А кто такая Доронина? Вчерашний день.

Кому-то, конечно, смешно даже сравнивать вчерашнего и сегодняшнего руководителей МХАТ по их вкладу в искусство, культуру, достоинство Отчизны. Вы говорите «Васса Железнова»? Тоже в прошлом. Теперь важнее «Большая жрачка». Не знаете, что это такое?

Создатель «Большой жрачки» взялся за «Последнего героя»

Бывает, название пьесы и, соответственно, спектакля сполна характеризует тех, кто это написал и поставил. «Большая жрачка» — подходящий пример. Пьесу с таким названием поставил режиссёр Руслан Маликов. В театре «Практика», который основал Эдуард Бояков.

Вот в этом сочетании, скажу вам, всё удачно сходится. Я имею в виду имена основателя театра и режиссёра-постановщика, названия пьесы и коллектива, на сцене которого она воплощена. Там сплошь такие изделия.

Говорят, у нас свобода творчества. Ну да, любая бездарность имеет право на «художественное высказывание». Пожалуйста! Скажем, в том же театре «Практика». Это вам на самом деле не МХАТ имени М. Горького, который знает весь мир и наивысшая марка которого, как профессиональная, так и нравственная, предполагает обязательную и достойную высоту.

Скажу ещё яснее: далеко не всё, что показывает или может показывать «Практика», позволительно тащить на сцену МХАТ. Этих «Практик» нынче развелось огромное множество, так что бездарям, опирающимся на ни в чём не повинное слово «эксперимент», есть где упражняться. А ведь МХАТ, как вершина, всё же один.

Впрочем, это мнение моё и тех зрителей, которых считаю вменяемыми. У г-на Боякова понимание иное. Потому и взял он для второй премьеры на мхатовской сцене, открывая здесь эпоху своего руководства, пьесу под названием «Последний герой», а постановку доверил режиссёру «Большой жрачки».

Чем выбор пьесы продиктован? Что в этой беспомощной, натужной придумке могло Боякова привлечь? Только одно: изобилие матерных выражений. Их здесь больше, чем страниц, которые «пьеса» занимает.

Почитатели МХАТ, всей душой болеющие за его судьбу, разыскав текст этого безобразия в интернете, были потрясены, шокированы и возмущены.

Многие написали к нам в «Правду», и часть их писем мы опубликовали. Общая позиция категорическая: такое не может и не должно появиться в стенах МХАТ!

Тогда от руководства театра последовали заверения, что ненормативная лексика из пьесы будет убрана. Однако и это не изменило отношения к ней потенциальной публики. Случай оказался из тех, про которые говорят: «Чёрного кобеля не отмоешь добела».

В канун 8 Марта Бояков решил встретиться с наиболее активными и резко настроенными зрителями. И вот что он здесь услышал: «У нас вопрос по поводу пьесы «Последний герой». Мы внимательно прочитали все её варианты, с доработками, с переработками. И мы, постоянные зрители, не согласны с этой пьесой. Это ваша творческая ошибка».

На вопрос, с чем именно люди не согласны, ответ прозвучал чёткий: «Пьеса низкохудожественная. Вы знаете, я скажу, наверное, просто: на мхатовской сцене никогда не было такого. У нас не было таких пьес. У нас был «Вишнёвый сад», были «Три сестры». И сейчас это первая такая постановка, которую вы хотите нам показать. Это ваше творческое лицо?.. Мы в ужасе и в негодовании от этого «произведения»!»

Так прямо в лицо Боякову говорила Евгения Иванова, постоянный зритель МХАТ, филолог по образованию. А что она и её товарищи услышали в ответ? Длинную, но туманную речь о том, каких, оказывается, выдающихся авторов вырастил театр «Практика» под руководством Боякова. «Мы прошли огромный путь работы с современной драматургией, — заявил он. — Я этим горжусь. Эти люди признаны сообществом и чрезвычайно высоко оцениваются этим сообществом».

Каким? Зрители МХАТ явно к нему не относятся. Видимо, понимая это, Бояков даже с некоторым смирением начал вдруг просить о «Последнем герое»: «Просто доверьте нам вот эту попытку. Потому что я в эту пьесу верю, я в этого автора верю».

Смирение, конечно, было наигранным. Спектакль репетировался вовсю, и от доверия зрительского или недоверия ничего уже не зависело.

Однако вечер 19 апреля, вечер премьеры, убедительно показал: правы были потенциальные зрители, а не тот, кто неожиданно получил высочайшее и ответственнейшее звание художественного руководителя МХАТ.

Премьера №2, как и №1, прошла при уходящих из зала, и сказать после её завершения можно было с абсолютной уверенностью: полный провал.

Продолжаться так дальше не может!

А ведь перед этой премьерой зрителей ждал многозначительный сюрприз. Традиционная мхатовская программка с перечислением создателей спектакля поменяла своё лицо. То есть если до этого, даже на спектакле Кончаловского, в ходу были программки для МХАТ традиционные, со своим привычным бежевым цветом и фирменным шрифтом, то теперь всё в корне изменено.

И что сие значит? Бояков решил: пора окончательно заявить новую, ЕГО эру в истории МХАТ. Он, Бояков, идёт и будет идти СВОИМ путём. Несмотря на провалы. Наплевав на мнение зрителей.

Тревожно за объявленную постановку «Последнего срока» по повести Валентина Распутина. С ней-то ведь тоже могут дров наломать. Очень даже просто при эдаких бесцеремонных нравах!

Ну а дальше всё понятно. Дальше в планах пьеса под названием «Конец света» — это из авторов «Практики».

«Откажусь ли я от этих авторов?» — риторически вопрошал Эдуард Владиславович на упомянутой мартовской встрече со зрителями. И сам себе отвечал: «Нет. Это моя жизнь».

Но, может быть, всё-таки продолжить ему свою жизнь в другом театре, более для того подходящем? Зрители МХАТ, для которых этот театр воистину родной, всё более настойчиво указывают пришельцу на дверь, всё более требовательно говорят: «Вам здесь не место. Продолжаться дальше так не может».

И он сам, своей «деятельностью», это подтверждает.

А вы не замечаете, г-н министр Мединский?

Виктор КОЖЕМЯКО

Источник: «Правда»