Русская художественная литература – сокровищница русского языка

«Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо…»

В.В. Маяковский

Можно бесконечно говорить о богатстве речи и уникальности художественного стиля Тютчева и Некрасова, Толстого и Достоевского. Но ситуация в современном культурном поле складывается так, что наша бесценная сокровищница, воспитавшая и защитившая от разрухи родную речь в годы самых тяжких испытаний, давно уже сама нуждается в строгой охране и безотлагательной защите. Поэтому беру в качестве эпиграфа к докладу строчку из творческого наследия другого великого русского поэта - «Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо…» Эти слова Маяковского ныне, как никогда, современны…

И вот почему. Только что с необычайным размахом страна отметила 100-летие Александра Исаевича Солженицына. Год Солженицына объявлен. Памятник Солженицыну в Москве открыт. Глава государства на открытии выступил и сказал своё веское слово. Правда, заметно было, с каким трудом даются Президенту слова о бесстрашном борце с «кровавым тоталитарным режимом». Ещё бы! Ведь именно он не однажды подтверждал во всеуслышание, что «распад Советского Союза стал величайшей геополитической катастрофой». Как в сознании здравомыслящего человека уживаются эти противоречащие друг другу установки, трудно понять. Тем более, что у весьма значительной части российского общества деятельность писателя Солженицына вызывает не просто отторжение, а презрение и нескрываемую враждебность: ещё до открытия памятник подвергался осквернению – табличку «Иуда» на грудь «классику» навешивали и краской обливали. В социальных сетях юбилей писателя вызвал настоящую «драку».

Сторонники и противники Солженицына – буквально «стенка на стенку» - бросились друг на друга. И вот что характерно: зачастую предметом схватки становились не идеи Солженицына, не его поведение в качестве «мудрого правдоносителя» или «подлого предателя», а именно язык, над которым Александр Исаевич много экспериментировал, взламывая традиционную грамматику и изобретая нечто новенькое. Вот такого, например, свойства: «Я не терял надежды, что найдётся прежде меня автор, кто объёмно и равновесно, обоесторонне осветит нам этот калёный клин...»; «… сроки моей жизни на исчерпе...»; «… свободя простор…»; «бережа всякую вещь… он сложил газеты, не заминая… не рвя…». И так далее, и тому подобное. Как относиться к таким «экспериментам»? что это? гениальные находки новатора? Или издевательство над русским языком? Столкнувшись в непримиримом споре о языке Солженицына, многие мои «виртуальные друзья» вдрызг рассорились и подвергли друг друга не прощаемым проклятиям.

О чём это говорит? О том, что, как полвека, да, пожалуй, и сто лет назад, русская речь сегодня сама по себе - фронт, на котором разворачиваются кровопролитные сражения. И победитель – без преувеличения – обретёт весь мир. Что же наблюдаем на линии огня? Нечто для русской национальной культуры вовсе неутешительное.

Поясню. Русский народ прежде был самым читающим в мире. Теперь он, пожалуй, самый пишущий. К добру это или к худу? С одной стороны, к добру, потому как – пусть уж лучше товарищ стишки пописывает, нежели водку глушит или ворует… с другой… Если каждый, кто считает себя писателем, - писатель, сама писательская профессия превращается в ничто. В сущности, зачем учиться, читать, осваивать традицию, искать своё место на «дорожной карте» истории родной словесности, если любое сказанное в запальчивости слово тут же выставляется на всеобщее обозрение (ох, уж эти «стихи.ру», «проза.ру» и прочий «сток» нынешней самодельной словесности) и получает сотни «лайков» от таких же умельцев?

С подачи предшествующих «мастеров», преуспевших в сбрасывании классиков с корабля современности, новые поколения литераторов - как только не поглумились над русской речью! Особенно поэзия пострадала. Обойдёмся без рифмы? Отлично. Современники Пушкина филигранно разработали т.н. «белые стихи». Есть масса впечатляющих примеров. Что? И традиционные размеры тесны? Обойдёмся без них? Хорошо. Поэзия ХХ века создала прецедент поэтического верлибра. Но дальше – больше. Отказались от традиционного оформления строк и строф, отказались от знаков препинания… и, наконец, вообще – отказались от всего, чем стихи

отличаются от прозы. Так ведь и проза теперь такова, что её не отличишь от площадной разговорной или – наоборот – канцелярской речи. И вроде бы – замечательно! Ура! Литературный язык развивается! Но – остановишься, оглядишься – и вдруг понимаешь: произошла катастрофа. Язык не может до бесконечности терпеть бандитское к себе отношение. Для того, чтобы инновация стала нормой, - нужно время. А в условиях постоянного массированного натиска иноязычных заимствований, обсценностей и жаргонизмов, в самом языке что-то неизбежно ломается, и сам он оказывается на грани погибели. А для духовного состояния российского общества бОльшей беды, кажется, нарочно не придумаешь.

Совсем недавно, выступая с докладом на очередном съезде Союза писателей России, великолепнейший русский поэт, культуролог и педагог, большой друг Красноярска и Красноярского края, Нина Александровна Ягодинцева, подчеркнула: «Главный вопрос нашего времени – человек. А это в первую очередь вопрос художественной литературы – цельной и целостной науки о человеке. Литература образует и воспитывает личность, даёт ей нравственные ориентиры, связывает её с прошлым, расширяет границы настоящего и позволяет заглянуть в будущее.

В своём социальном итоге литература, оставляя человека свободным в выборе решений, мягко, ненасильственно упорядочивает жизнь. С её помощью мы обретаем духовный опыт и, оставаясь свободными в своих поступках, руководствуемся уже не только личными эгоистическими интересами, но и более высокими соображениями совокупного опыта, общего блага, высшей справедливости. Надо ли говорить, что эти начала и создают народ как уникальную национально-культурную общность, а разрушение основ влечёт за собой угасание и гибель. Сетуя на последовательное (уже почти три десятка лет в России продолжающееся) ослабление роли литературы в общественной жизни, а уж тем более вырабатывая стратегию элементарного выживания и сохранения литературного дела, нужно понимать, что происходящее отнюдь не случайно. Литература последовательно и настойчиво отодвигается на обочину общественной жизни вовсе не потому, что её способны заместить информационные технологии, цифровые носители, роботы-поэты или что-нибудь подобное. Ничем её замещать не собираются. Просто инструмент мягкого, ненасильственного упорядочивания общественной жизни меняют на более грубый, примитивный и жёсткий – прямую социальную инженерию.

Социальная инженерия позволяет управлять действиями человека, используя его слабости. Проще говоря, мы имеем дело с откровенной (а к чему уже маскироваться?) манипуляцией. Главная опасность и разрушительная сила её в том, что манипуляция лишает человека внутренней свободы, свободы воли. В результате общество, народ испытывает критический недостаток и воли совокупной – воли к жизни, к развитию, продолжению себя в истории. И остаётся только легонько подтолкнуть его в небытие».

В подтверждение слов Нины Александровны, приведу совсем недавний пример. Беседуем о судьбе красноярских писательских организаций с высокопоставленным чиновником, и вдруг я, не веря ушам своим, слышу: «Ты же понимаешь: писатели сейчас никому не нужны». Нужны манипуляторы?

Или нужно так унизить писателей (а заодно и читателей!), чтобы они навеки «познали» своё значение и место?

Как унижают? Примеров не счесть. Казалось бы, такое благое дело, как книжные ярмарки. На ярмарках сейчас не только книжки продают. Как правило, продажи сопровождаются множеством самых разных мероприятий, в том числе и выступлениями писателей. И что же? Вот что пишет известнейший петербургский писатель Александр Мелихов о своём участии в недавней масштабной книжной ярмарке: «Только что выступал на книжной ярмарке. Кто-нибудь знает, кто это придумал? 1) Что на книжной ярмарке должно быть весело. 2) Что веселье - это вопли, заглушающие любую человеческую речь. Это измывательство продолжается уже не первый год». То же самое из года в год наблюдаем на прохоровском КРЯКК-е (только вдуматься – какова аббревиатура!). Писатели, раз прошедшие подобную «экзекуцию», зарекаются таким образом общаться с публикой. А нынешний театр! А вся эта вакханалия с присвоением имён аэропортам! А литературные премии, из года в год поощряющие такие книги, от одного прикосновения к которым нормального человека тошнит!

Увы, приходится констатировать, что ныне в стране создана такая культурная ситуация, когда добро и зло, прекрасное и безобразное насильственно меняются местами.

Снова обращусь к докладу Н.А. Ягодинцевой. Вот что она говорит: «Место литературы активно стремится занять антилитература. То, что она античеловечна, рядовому читателю становится заметно не сразу, а иногда и вовсе остаётся неочевидно. О ней нужно говорить конкретно, доказательно и постоянно.

… Происходит агрессивная подмена самой сущности литературы «Актуальное» искусство стремится спилить древо культуры до пня и уравнять в общественном значении истинную литературу – науку о человеке и жизни – с антилитературой, растлевающей человека, и с нелитературой – самодеятельными самовыражением. Инструмент созидания личности заменяется инструментом её искоренения.

Есть ли у нас возможность противостоять этим угрожающим глобальным процессам, ставящим под вопрос само бытие человека как личности, творца, самосознающей сущности? Да, есть – и именно у русской литературы, объединяющей собой множество литератур национальных и образующей литературу российскую… наша литература уже сформулировала и явила нашу национальную идею, способную противостоять агрессии расчеловечивания. И эта идея притягательна для всего мира, потому что в центре её – человек: личность, укоренённая памятью и традициями в своей земле, ощущающая внешнее пространство своей жизни как неотъемлемую часть себя, личность, разворачивающая свой потенциал в общем совокупном усилии с Природой и Высшим основанием (Богом) обустраивать мир по законам добра и красоты, и принимающая на себя прямую ответственность за это обустройство. Утопия, скажете вы? Нет – стратегия.

Агрессии невозможно противостоять, не имея крепости, бастиона, собственного проекта бытия. И сейчас, когда пульс времени участился до горячечного, самое время понять, чего же хотим мы. Иначе будет просто поздно. Национальную идею нельзя фокусировать на прогрессе, технологиях, соревнованиях экономических, промышленных или военных. Она должна быть абсолютно самостоятельной, самодостаточной обнимающей все стороны жизни и нацеленной на решение центрального вопроса – вопроса о человеке. Кто мы, зачем мы здесь, на этой земле, в этой истории? Что передавать дальше, будущим поколениям, новым звеньям в цепи жизни? И ведь важно, чтобы было кому передать». Есть ли «кому передать»? Остаётся ли надежда? Думаю, всё-таки есть. Всё-таки остаётся. Сам факт, что русские писатели начинают всё плотнее консолидироваться в качестве культурного сопротивления, даёт основание для надежды.

С уверенностью говорю, что сохранившиеся в России т.н. «толстые литературные журналы» всё чаще заявляют о себе как о «бастионах» культурного сопротивления. Так ощущаем себя и мы красноярские писатели и журналисты. Литературный журнал «День и ночь», например, по праву гордится тем, что его страницы стали площадкой для обращения к читающей публике самых талантливых молодых прозаиков и поэтов. Назову только несколько имён. Но – каких! В журнале «День и ночь» впервые был опубликован теперь уже очень хорошо известный роман петербуржца Дмитрия Филиппова «Я-русский». У нас дебютировали ярчайшие писательницы Анастасия Астафьева и Дарья Верясова. Наши постоянные авторы – Максим Лаврентьев, Владимир Шемшученко, Александр Орлов… уверенно выходящий на тропу беллетристики красноярский журналист Вадим Наговицын… перечислять можно очень долго! Я не буду этого делать – скажу только: читайте наши журналы и альманахи! «День и ночь», «Енисей». Подписывайтесь на них, чтобы быть в курсе литературных новинок. И, конечно, поддерживайте «Красноярскую газету». Стройте вместе с нами «бастион культурного сопротивления».

Марина Олеговна Наумова (Саввиных)

– главные редактор журнала «День и ночь»

Красноярск